Девушка первые секунд десять молчала, но потом опомнилась от встречи с таким приметным усачом, и начала спрашивать:

— А куда мы едем? Что это за дворец?

— Очень красивый и величественный. По сравнению с ним ваша епископская резиденция — флигель для прислуги. Скоро увидишь. Обычно попасть туда можно только во время официальных мероприятий. Но нам повезло, никто мешать не будет.

— Этот чиновник и правда, заместитель министра? С чем он тебя поздравлял? Я совсем ничего не поняла, он очень быстро сказал.

— Мне присвоили следующий чин вне очереди. Оценили, так сказать, заслуги.

— И какой у тебя теперь чин? Высокий?

— Примерно как полковник в армии.

— Ого, такой молодой, и уже полковник? Ты меня всё больше удивляешь.

— Ага, еще я крестиком вышивать умею, — улыбнулся я.

— Это как?

— Не обращай внимания, это из одной детской книжки.

Увы, прогулка в экипаже отменилась.

— Не, барин, я в Царское не поеду, — заявил он. — Вот денежки ваши, я полтинник себе оставлю. Это ж двадцать верст в один конец! Лучше я тут потихонечку поработаю. Вот, на вокзал вас отвезти могу, на поезде поедете, всё быстрее будет. И надежнее.

И правда, до Петербургского вокзала он домчал нас минут за десять. Ни на Невском, ни на Владимирском, да и на Загородном даже не замедлились ни разу. Повезло, можно сказать. Поезда в Царское ходили каждый час. Я даже удивился такой интенсивности движения. И нам оставалось ждать меньше двадцати минут. Мы погуляли по самому первому российскому вокзалу, который еще к тому же был исполнен большей частью в стекле, посмотрели на паровозы, вагоны и публику. Занимались всем тем, что и остальные пассажиры — убивали время. Ну и общались. Удалось обучить Агнесс нескольким новым фразам на русском — девушка выражала неподдельный интерес к языку. Да и талант у нее был в наличии. Прямо готовый филолог.

Сама поездка длилась примерно полчаса, или чуть дольше — я на часы не смотрел, меня другое интересовало. А моя спутница показывала, с одной стороны, завидную эрудицию, с другой — потрясающую наивность. Похоже, ее затворничество аукнется еще не раз. Думаю, старший Гамачек это знает, даже с поправкой на любовь. Вот и опасается всяких проходимцев, в каковые автоматически записывает всех встречных мужиков.

Вот куда надо в извозчики идти — на вокзал в Царском. Они здесь за сезон, наверное, на золотые колеса для своих таратаек набирают. С меня сразу затребовали рубль, и на замечание, что грех за столь малое расстояние такие деньги требовать, получил пожелание прогуляться пешочком, раз недалеко. Торговаться при Агнесс с извозчиком я не стал, и мы поехали. Да уж, вот где Рублевка местная спряталась — особняки один другого представительнее, парки — куда там Летнему саду. И точно как в стихах, где-то за деревьями рявкнуло «Здорово, молодцы!» и тут же оглушительно прозвучало ответное «Здрааажлааа!».

За рубль мы получили мини-экскурсию. Возница то и дело показывал кнутовищем «посмотрите направо» — тут такой-то генерал проживает, «посмотрите налево» — там князь квартируется. И всё красиво, прямо каждые пятьдесят метров хотелось остановиться и рассмотреть повнимательнее. И в одном месте я не выдержал. На берегу Каскадного пруда я услышал: «А вот гимназия тут мужская», и дернул извозчика.

— Останови-ка, братец!

— Что это? — спросила Агнесс, глядя на вполне обычное, безо всяких архитектурных излишеств, двухэтажное здание.

— Здесь учился Пушкин, наш самый великий поэт, — объяснил я.

Да, а вон тот тощий гимназер с немного вытянутым лицом, освобождающий нос на крыльце, может оказаться Колей Гумилевым. А в кабинете директора можно найти Анненского.

Екатерининский дворец оказался ожидаемо грандиозным и даже слегка подавляющим своими масштабами. Дворецкий здесь явно не скучал — такие объемы поддерживать хотя бы в относительном порядке требует усилий огромного количества персонала. Но для нас время нашлось. Еще бы, с такими верительными грамотами.

К сожалению, записочку от Фредерикса зажилить на память не удалось: наш провожатый, представившийся Григорием Авдеевым, ее аккуратненько сложил, будто это был высочайший рескрипт на дорогущей верже, и спрятал в карман.

Кстати, про дворец этот кадр знал очень много. Когда и кто строил какой кусок здания, что там такого выдающегося происходило, время ремонта, что при этом менялось, и прочие детали. То есть мы неспешно шли по анфиладе, останавливаясь довольно часто, и получали возможность оценить ломберный столик, за которым Екатерина Великая играла в карты, место для оркестра, наяривавшего мазурки более ста лет назад, и прочие достопримечательности.

Янтарная комната ошеломила. Не ожидал. Правда, мне захотелось выйти довольно скоро. Давило чуть ли не физически. И я отступил к двери, остававшейся открытой, чтобы подышать, что ли. А Агнесс восторгалась красотами довольно долго. Был бы с собой фотоаппарат — отщелкала бы каждый янтарь.

Естественно, получасом не обошлось. За такое время мы бы только пробежали дворец бегом, нигде не останавливаясь. А потом еще захватили прогулку по царскосельскому парку. Где сюрприз — встретились с самой императрицей. Аликс гуляла в сопровождении фрейлин, казаков конвоя, каких-то чиновников. Царица носила «оттовский» (а в основном мой) воротник и выглядела вполне румяной и счастливой. Ну а чего бы ей не быть румяной? Ночью к новорожденной дочке вставать не надо — на это есть няньки и кормилицы, воротник снимает шейное ущемление, которое не давало жить не только ей, но и всему двору. Знаменитые истерики, как мне рассказывали знакомые врачи, ушли в прошлое, рождение Ольги так и вовсе укрепило ее позиции в императорской семье. Где всем заправляла маман Николая — Мария Федоровна и великие князья.

— Это Ее Императорское величество?!? — Агнесс получила после Екатерининского дворца второй, более мощный удар по сознанию. Впечатлений… выше крыши.

— Да. Давай не будем ее тревожить и отойдем в сторону, вон на ту аллею.

— Евгений Александрович⁈ Что же вы прячетесь! — царица нас все-таки заметила, сделала рукой жест, чтобы «штрафная стенка» из казаков расступилась — Представьте мне свою спутницу.

Пришлось знакомить побледневшую Агнесс с Александрой Федоровной, почтительно интересоваться здоровьем царицы, ребенка… Ее величество даже изволила перемолвиться с Агнесс на немецком. Разговор долго не продлился, свита отправилась дальше по дорожкам. На прощание Аликс попросила меня об услуге.

— Врачи никак не могут поставить диагноз моей подруге. Княгине… впрочем, неважно. Бедняжка вся измучилась!

— Что же с ней стряслось? — удивился я. Лейб-медиков при дворе — как собак нерезанных.

— Пропал аппетит, выпадают волосы… Только хорошо бы ее осмотреть инкогнито. Не афишируя визит. Могу я на вас рассчитывать?

Что же такое у подруги такого специфического, что не могут поставить диагноз? Сифилис? Но царские лейб-медики знают про спирохету и про серу — сделали бы анализы и укол без меня. Туберкулез? Я вспомнил про Великого князя Георгия Александровича. А я ведь обещал ему помочь! На коронации перемолвились несколькими словами и все.

Разумеется, обязался в ближайшее время встретиться с конфиденткой царицы. Собственно, на этом все и закончилось, мы с Агнесс почти одновременно исполнили поклон-книксен, после чего быстрым шагом направились к Царскоселькому вокзалу. Уже больно сильно потряхивало девушку — встречу еще с царем она явно не выдержит. Вышли прогуляться, называется.

В Петербург вернулись, мягко говоря, к позднему обеду. Наверняка Грегор Гамачек уже круги по стенам гостиничного номера нарезает. Наверное, поэтому я проводил Агнесс до двери номера, и сбежал, не дожидаясь родительского гнева. Прыгнул в экипаж и скомандовал извозчику на Моховую.

Зато в кабинете самого большого начальника, то есть в моем, гоняли чаи посторонние. Романовский и Склифосовский. У Дмитрия Леонидовича свой кабинет имеется, если что, но вот ронять крошки от баранок и приманивать тем самым всяких тараканов они решили в моем. Скорее всего, они перемывали косточки кому-то из коллег из института Великой княгини Елены Павловны. По крайней мере, что-то вроде «а он что сказал?» я услышал, когда открывал дверь.