Представляться я не спешил, обошел странный велосипед по кругу.

— И что же… Сюда влезает пациент?

— Даже двое! — косматый распахнул полог. — Видите, вон там есть дополнительная раскладная койка.

— А где… хм… кучер? — к нам подошел Жиган, Кузьма бахнул рядом чемоданы.

— Я и есть кучер, — доктор замялся. — К сожалению, градоначальник выделил крайне мало средств на первую станцию скорой помощи. На лошадь и специальный экипаж, увы, не хватило. Я решил использовать собственный трицикл. Удачно вышло, правда? Он очень удобен на наших узеньких улочках. Заказал вот этот прицеп к нему, сам нанес крест краской.

Вот на таких энтузиастах держится земля русская! Я даже растрогался. Кузьма, похоже, тоже — громко высморкался в платок.

— Вы увезете сразу двух пациентов? — я засунул голову под полог. Там было довольно тесно.

— Даже троих. Если один сидя. Уже пробовал.

— В горку трех⁈ — хмыкнул Жиган, туша окурок в ладони.

— Позвольте представиться, — доктор повернулся ко мне. — Михаил Петрович Бортников, лекарь.

— Баталов Евгений Александрович, экстраординарный профессор Московского университета.

Хитрованец с Кузьмой вежливо отошли в сторону, к носильщику.

— А я смотрю, такое знакомое лицо! — всплеснул руками косматый. — Видел ваш портрет в газетах.

— Очень приятно, — я пожал руку Бортникову. — И как давно появилась скорая помощь в Тамбове?

— Уже месяц работаем! В смысле, пока работаю один я, так как градоначальник…

— … не выделил достаточно средств, — покивал я.

— Совершенно верно. Боже, как я рад этому знакомству. Евгений Александрович, я мечтал в апреле встретить вас на съезде скоропомощников в Москве. Но вы отсутствовали…

— К сожалению, дела задержали меня в Германии, — вздохнул я. — Моя помощь понадобилась великокняжеской фамилии.

Мне до сих пор было обидно, что не пришлось попасть на съезд и за всех отдувался Моровский. Ему же достались и все лавры. Хотя, судя по записям выступлений, меня там тоже славословил каждый оратор, подчеркивая вклад и всякое такое прочее.

— Да, да, слышал, что вас назначили лейб-медиком. Нет, подумать только! Сам Баталов приехал в Тамбов! Я просто обязан устроить званый ужин в вашу честь!

Пожарные дотушили огонь, начали проливать тлеющие доски из брандспойта, который был подключен к оранжевой бочке. Бортников же развил бурную деятельность. Подозвал какого-то знакомого паренька, поручил ему свой трицикл доставить в целостности и сохранности на подстанцию. Чем ввел пацана в натуральный экстаз. После чего бросился к стоянке извозчиков, договорился о двух экипажах для нас.

— Остановитесь у меня дома. Отказа я не приму, даже не говорите мне ничего.

— Нам удобнее в гостинице. Не хотелось бы вас стеснять.

Попытка отстоять личное пространство потерпела крах. Энергия так и била из Бортникова.

— Стеснять? Поверьте, места хватит на всех! Едем ко мне!

Уже в пролетке я спросил:

— А как вы стали врачом скорой помощи?

Михаил Петрович начал рассказывать про отца-инженера, тягу к естественным наукам, изучение анатомии на курах и кроликах, случай с оказанием первой помощи поранившемуся отцу.

— Мне двенадцать было. Рядом никого, кровь рекой течет, сильно порезался он. Ну пришлось самому взяться за дело. Наложил жгут, перевязал рану, остановил кровотечение. Отец потом говорил, что я ему жизнь спас. С того дня и решил — буду врачом, чего бы это ни стоило.

Отучившись по земской стипендии в Москве, Бортников вернулся в Тамбов. Целевое направление хорошо, пока учишься, зато потом надо записываться в рабство и отрабатывать инвестиции. Хотя Михаил Петрович не жаловался. Мало того, что получил громадный опыт, выступая на всех медицинских поприщах, так и клиентуру собрал немалую. Вот доходы от практики и позволяли пока заниматься благотворительностью. Чует мое сердце, лет так через надцать Тамбовская скорая будет носить его имя.

Небо над нами нахмурилось, пошел мелкий дождик. Бортников поднял полог, поторопил извозчика. Вроде и не очень большой город Тамбов, а едем уже порядком, минут пятнадцать, не меньше. А доктор всё рассказывал про свои злоключения. Городским властям выложил проект скорой на блюдечке с золотой каемочкой, осталось только взять и пользоваться. Ну и немного денег дать. Но нет, не получилось. Ведь не последний человек предлагает, а резину тянут. Видать, без взяток никак шевелиться не хотят. Гады, одно слово. И вся тягомотина шла до тех пор, пока прямо на обеде с участием почти всего состава городской думы одному из гласных не стало плохо — подавился. Бортников произвел прием Баталова — и спас чинушу. Разрешение дали, а бюджеты — курам на смех. Наверное, еще кого-нибудь спасти надо, чтобы власти расщедрились.

Долго дождик не шел, немного развиднелось. Полог был мигом опущен:

— Ну вот, почти приехали. Вы ведь давно родные пенаты покинули, Евгений Александрович?

Я невнятно пробормотал что-то вроде «давненько», и получил микроэкскурсию о новинках градостроения — и обновленная Большая улица, и собор, и мостовая по всему центру.

Дом у Бортникова оказался богатым. Я бы даже назвал его особняком. Каменный, двухэтажный, только по фасаду полтора десятка окон на этаж. Во дворе, со слов хозяина, два флигеля, конюшня и дровяной сарай.

— Хорошо у нас на малой родине врачи зарабатывают, — я едва удержался, чтобы не присвистнуть. — В таких хоромах про полуголодное детство вспоминать легче, наверное.

— Да с этим домом целая история вышла, — закивал хозяин. — Проходите, не стесняйтесь.

Н-да, лепота. Дубовые панели, наборный паркет, лестница на второй этаж необычайной красоты. Окна в пол. Тут зимой, чтобы протопить, целое состояние потратить придется.

— Мне ведь эти, как вы точно выразились, хоромы, подарили натуральным образом, — явно стесняясь, сказал Михаил Петрович. — Вдова купеческая, Алевтина Андреевна, упокой господи, — он перекрестился на красный угол. — Я ее долго наблюдал, лечил. Мы и подружились, просто так уже заходил к ней, посидеть на крылечке, поговорить. Потом она диабетом заболела, гангрена стоп, трижды ампутации проводил, своими руками.

Доктор тяжело вздохнул, продолжил:

— Родни у нее близкой не осталось, так, седьмая вода. Как преставилась она, я и похороны по старой памяти устроил, мне не тяжело. Нотариус завещание вскрыл, а там… Дом этот она мне оставила, с условием, что я здесь жить буду и продать двадцать лет не смогу. Шуму было… Но за меня вступился священник наш, отец Михаил, он духовником у Алевтины был. И поверенный показал, что я про завещание не знал ничего. Теперь числюсь богатым женихом, — Бортников улыбнулся и лихо подкрутил ус.

— Зато зимой целое состояние в трубу улетает, наверное? — озвучил я свои опасения.

— Так у богатых, знаете, свои причуды, — засмеялся хозяин. — Алевтина Андреевна и об этом позаботилась, выделила денег на оплату отопления.

Наверное, с собой в Питер я Бортникова вряд ли переманю. А мысль была. Таких подвижников надо поближе к себе подтягивать. Поговорю, конечно, а вдруг согласится.

От званого ужина я Михаила Петровича отговорил. Мне ведь надо быстро всё, чтобы не застревать здесь на пару-тройку месяцев. Условились, как только вернусь из Знаменки, так и соберется медицинская общественность, пообщаться в узком кругу. А то знаю — сначала званый ужин, потом танцевальный вечер, отказаться от которого никак нельзя, потом суаре у губернатора. И всё, через какое-то время очнешься у кого-нибудь на именинах, спросишь, какое число, а тебе в ответ — так рождество послезавтра праздновать будем. И все по новому кругу.

Кстати, о губернаторе. Надо бы посетить, засвидетельствовать. Потому что раз Фредерикс про меня весточку отправил, то уже и неудобно будет — получится, что пренебрег. Опять же, за скорую помощь похлопотать перед новым начальством можно, если случай представится. Так что сейчас надо отправить записку, испросить разрешения посетить. А пока посыльный будет бегать, Кузьма как раз мундир отгладит да сапоги до зеркального блеска доведет.