— Излагайте, — велел я, садясь за стол в своем кабинете.
Вот молодцы сотрудники — порядок поддерживают, нигде ни пылинки, все протерто до блеска. Чирикову премию выписать за образцовое ведение хозяйства.
— Вопрос деликатный, — начал Винокуров.
— Требует жениться? Беременна? Родственники угрожают?
— К-кто? — удивился Александр Николаевич.
— Обычно так начинают рассказ о сложных личных обстоятельствах, вызванных пренебрежением вопроса предохранения от нежеланной беременности.
— Нет, что вы, — замахал руками Винокуров. — Не это. Я хотел просить способствовать смягчению наказания нашего товарища. Николай — очень талантливый медик, поверьте, это так. Он способен на гораздо большее, чем я. Я сейчас про Семашко…
— А по батюшке ваш Николай?..
— Александрович. Так вот, он был студентом медицинского факультета нашего университета, но его отчислили с четвертого курса без права восстановления и сослали под полицейский надзор на родину, в Орловскую губернию. Я знаю, у вас есть связи на самом верху — может быть вы поспособствуете?
Охренеть и не встать. Самый гениальный медицинский менеджер нашей, блин, страны. Пожалуй, и в мировой истории таких еще поискать надо. И вот вам — отчислен, сослан. Сколько же судеб ваши идиотские кружки сломали? Но что мне с ним делать? Недоучка, полицейский надзор. Даже если выторговать свободу, где гарантия, что юноша сдуру опять не сунется в это болото? Знаем, плавали. Собственно с братом Винокурова и плавали. Как же до них никак не дойдет, что про счастье народное громче всех кричат провокаторы и внедренные сотрудники. И у кого просить? Чем мотивировать? Одни вопросы.
— И кто поручится за благонадежность этого вашего Семашко? Я пока «нет» не говорю. Но сами понимаете, есть условия. Только при их соблюдении я соглашусь. Так что мне от вас пока нужны более точные сведения. И гарантии. Я шею за несомненно хорошего парня подставлять не собираюсь. Но помочь помогу. Для начала напишите-ка ему письмо. Так мол и так, в Москве есть возможность пристроится в скорую помощь. Но под письменные гарантии не участия в радикальных кружках. Вопросы?
— Нет, Евгений Александрович. Спасибо, что не отказали.
Какое же облегчение! Я когда в ванну залез, даже застонал от удовольствия. Но не дали спокойно покайфовать. Робкое покашливание под дверью четко указало на присутствие секретаря.
— Давайте уж, Егор Андреевич, не торчите там. Откройте, чтобы я вас слышал. Если надолго, возьмите стул.
— Благодарю вас, я постою.
— Ну что там срочного и такого, что в корзину не выбросить никак?
— Завтра утром к десяти — Его Императорское высочество. Форма одежды не указана. Потом торжественный вечер по поводу образования трех институтов при МГУ — сравнительной анатомии, фармацевтического и ботанического — никак нельзя отказать. Будет сам ректор и лучшие люди города.
Ага, знаем этих людей. Даже поименно. Сильно помогли мне на старте.
— И что от меня надо?
— Просят речь для церемонии. Сначала ректор Некрасов, после этого профессор Склифосовский, за ним — вы. Приглашены члены Императорской фамилии. Возможно, будет Великий князь Павел Александрович. Это уже пятнадцатого августа, в четверг.
— Ну хоть не завтра, и на том спасибо, — проворчал я.
— Фармацевт Келер просил связаться, когда будет возможно, — не замечая сарказма, продолжил Должиков. — И кабинет в «Праге» заказан на семь вечера, На этом всё.
— Слушайте, а что это у нас за собачья свадьба во дворе?
— Господин Антонов решил расширить виварий.
Я привстал, надел халат. Выглянул в окно. Ну да, целый питомник, как раз идет кормежка — вот псы и суетятся. А ну как мисок не хватит… Ладно, идем обратно в ванную.
— Кстати, об Антонове. Будьте добры, найдите его и доставьте побыстрее. Желательно живого, хоть это и не обязательное условие.
У Должикова не забалуешь. Над ним начальников всего два человека — я и Моровский. А остальные — так, субъекты, мешающие работать. Так что Слава дрожал под дверью в ванную минут через пять. Я только почувствовал, как с меня начала сходить слоями тамбовская грязь.
— Здравствуйте, Евгений Александрович, — проблеял завлаб. — С приездом.
— Антонов, а я ведь помню, тебя выпустили на волю условно. Ты еще не сдал зачет по той самой интересной методичке. Как она называется, напомни?
— «Партикулярные правила лабораторных работ с микробными началами», Евгений Александрович.
— И как успехи? Виктория Августовна, когда мы в Петербурге виделись, без запинки с любого места цитировала. А ты?
— Да вот всё времени нет заняться… Но я выучу!
— Собак зачем завел?
— Так для опытов. Кролики, это совсем не то, они не обеспечивают…
— В ссылку поедешь, Антонов. В Знаменку, что на Тамбовщине. Вместе с собаками, кроликами, Синцзюань и лаборанткой Аней. Хорошо бы и с девицей Талль в придачу, но этого не обещаю.
— А Аню обязательно брать с собой?
— С остальным согласен? Вот и славно. Открываем там исследовательский центр. Новое лекарство, признание на мировом уровне и слава в веках. Подробности позже. Понял?
— Понял, Евгений Александрович! Я оправдаю!
— Ага, куда же ты денешься. Пока слушай, что надо сделать. Опыт простой, но ответственный. Как раз и собачки твои пригодятся. Записывай.
Глава 22
ХАРЬКОВЪ. Балтiйскiй флотъ переходитъ на донецкiй каменный уголь.
НЬЮ-IОРКЪ. Число смертныхъ случаевъ отъ солнечнаго удара въ Нью-Iоркѣ и предмѣстьяхъ возросло до 188. Не хватаетъ фургоновъ для перевозки заболѣвшихъ. Въ странѣ большая смертность.
НИЖНIЙ-НОВГОРОДЪ. 4-го августа сгорелъ нефтеочистительный заводъ Теръ-Акопова. Заводъ не застрахованъ. Убытки огромны.
Антонов сейчас прямо весь внимание. А как же, все предыдущие попытки дали стопроцентный результат. Что стрептоцид, сваянный буквально в кастрюльке на кухне, что пенициллин, хоть и через огромное количество неудачных проб, но приведший к нужному результату. Слава давно понял, что науку только так и делают — железной задницей и упорством пополам с занудностью. А рассказы про Дмитрия Ивановича Менделеева, которому сон приснился, это для детских книжек. Потому что тот с материалом долгие годы работал, прежде чем оно в голове правильно сложилось.
— Пиши, Слава, — повторил я, и увидел, как кончик карандаша, чуть подрагивая, замер над чистой страницей. — Сначала мы научимся определять уровень глюкозы в крови. Для чего это надо?
— Можно узнать, болен ли человек диабетом… Наверное.
— Молодец. Почти угадал. Там всё просто. Берешь кровь, осаждаешь белки пикриновой кислотой. Количество и концентрацию определишь сам. После осаждения центрифугируешь. Объяснять, надеюсь, не надо, что получим?
— Сыворотку крови без белков, Евгений Александрович!
— Добавляешь раствор сульфата меди и щелочь. Получаешь осадок оксида меди. То же самое, определишь сам, чего и сколько. У тебя лаборантов много, найдешь чем занять.
— И мы спектрографом… или фотометром лучше… интенсивность… стандартные показатели… — забормотал Антонов, делая выводы уже без меня. — Спасибо! Ведь это… никто не додумался! Вы даже не понимаете… — вскочил на ноги Славка.
— Понимаю. Смотри только, правила поведения с пикриновой кислотой и сульфатом меди…
— Все будут знать и исполнять! Думаю, за неделю смогу предоставить черновой вариант! Я сейчас…
— Сядешь и продолжишь записывать! — остудил я научный энтузиазм. — Это мероприятие по подготовке к основному эксперименту!
Вот тут завлаба и проняло. Работа мысли была видна невооруженным глазом. Антонов пытался понять, что же такое эпохальное ему предстоит сделать, если открытие мирового уровня я называю мелкой предварительной работой.
— Я готов, — пробормотал он через минуту, вытирая внезапно выступивший на лбу пот.
Лысеет Славка. Молодой ведь пацан, а залысины уже ого-го. Ничего, с такой зарплатой и возможными премиями он завидным женихом с любой прической будет.